Виктор Хенкин. Источник повышенной опасности.

ИСТОЧНИК ПОВЫШЕННОЙ ОПАСНОСТИ

Это только Кобзон бес­стыдно утверждает, что анти­семитизма в СССР не было. А вот вам, Иосиф Давыдович, анекдотик из недавнего про­шлого.

Мальчик говорит маме:

Хочу жениться на Коб­зоне.

Ты с ума сошел, — воз­мущается мать, - он же еврей!

На бытовом уровне антисе­митизм в России существовал всегда, на государственном — то затухал, то разгорался. В СССР он был негласно узако­нен в послевоенные годы и назывался борьбой то с космо­политизмом, то с сионизмом. Еврейских юношей и девушек в престижные вузы не прини­мали, на хорошую работу не брали, по службе не продвига­ли. Пресловутый «5-й пункт» - графа в анкетах и паспорте о национальности — стал те­мой для многочисленных анек­дотов.

Иосиф Кобзон говорит, что в отношении себя он никаких притеснений не ощущал. Еще бы! Он душевно пел патриоти­ческие песни, был «лицом стра­ны», так сказать, «государствен­ным евреем». А вот мачеха Кор­чного Роза Абрамовна была просто еврейкой в государстве и все прелести антисемитизма ощущала на себе. Когда при­шла пора Виктору Львовичу получать паспорт, она настоя­ла, чтобы его записали русским, хотя неизвестно, есть ли в нем, кроме еврейской, польской и украинской кровей, хоть капля русской...

Шахматы в СССР были тем полем деятельности, где успех не зависел от анкетных данных. Если брюнет играет сильнее блондина, говаривал Остап Бен­дер, то здесь уже ничего не по­делаешь. И еврейские мальчи­ки усердно играли в шахматы, становились мастерами и грос­смейстерами, чемпионами горо­дов, республик, страны, мира, достойно защищали спортив­ную честь Советского Союза на международных турнирах.

Вспоминаю XII всемирную Олимпиаду 1956 года в Моск­ве. Ко мне, референту пресс- бюро, подошел господин Ша­пиро, корреспондент амери­канского агентства Ассошиэйтед-пресс.

Скажите: кто за кого иг­рает? — спросил он нахально, кивая ярко-рыжей шевелюрой в сторону стенда, где были обо­значены соперники в матче СССР - Израиль. С нашей стороны выступали Ботвин­ник, Бронштейн, Тайманов, Геллер, с израильской, разуме­ется, «тоже».

Я огляделся. Вокруг шны­ряли «люди в штатском», рис­кованная для того времени шутка могла быть расценена как антисоветская провокация.

Это будет видно по ре­зультатам, — ответил я в уни­сон.

Советские евреи, конечно же, победили, хотя и с мини­мальным счетом (2,5\1,5).

Случалось, что высокие спортивные титулы, которые носили еврейские шахматисты, становились источником по­вышенной опасности.

Однажды, это было в 1967 году, в редакцию «Шахматной Москвы», где я работал ответственным секретарем, пришел Корчной, ведя за собой взвол­нованного Штейна. В ту пору на Ближнем Востоке шла вой­на. Ее развязали арабские стра­ны, но наше правительство, как всегда, во всем обвинило Израиль. Готовилось коллек­тивное письмо с осуждением его «агрессивной политики». Письмо должны были подпи­сать известные советские дея­тели науки, культуры и спорта еврейской национальности, среди них тогдашний чемпион СССР по шахматам Леонид Штейн. Ему уже на это намек­нули.

Штейн был сильным шах­матистом, но слабым челове­ком. Он знал, что напрямую отказаться от подписи, подоб­но Ботвиннику, у него не хва­тит мужества, и позорный шлейф будет тянуться за ним долгие годы. Он просил сове­та, как избежать этой напасти.

— Беги немедленно из Мос­квы, - посоветовал я. — Но не домой, во Львов, а куда-нибудь в глушь, чтобы тебя не нашли даже по телефону. Без твоего согласия твою подпись вряд ли решатся поставить...

(Любопытно, что почти де­сять лет спустя примерно так поступил Давид Бронштейн. Когда собирали подписи под письмом, осуждающем бегство Корчного, он находился на международном турнире в ма­леньком польском городке и не отвечал на телефонные звон­ки из Москвы.)

Не знаю, успел ли Штейн воспользоваться моим советом. Война оказалась «6-дневной», и письмо подготовить не успе­ли, а махать кулаками после драки было нелепо.

Следующую ближневосточ­ную войну 1973 года я встре­тил шахматным обозревателем «Комсомольской правды». Моим начальником был член редколлегии, редактор отдела спорта и военно-патриотичес­кого воспитания Валентин Ляшенко. Он называл себя «интеллигентом в первом поколе­нии» и путал капельмейстера с капельдинером.

Давай что-нибудь приду­маем, а то главный недоволен, — сказал он мне.

Новые идеи газете всегда требовались. То какой-нибудь конкурс затеем, то матч чита­тели — компьютер... На этот раз идея, рожденная в недрах ред­коллегии, оказалась со знакомым душком.

Ну, например, — продол­жал Ляшенко, — открытое письмо советских гроссмейсте­ров, извини, твоей националь­ности с осуждением агрессии Израиля.

Шахматисты, извини, «моей национальности» такое письмо не подпишут, — возра­зил я.

Разве они не поддержи­вают политику партии и пра­вительства?

Они не захотят стать «не­выездными».

— Напротив! Мы пошлем их на самые престижные между­народные турниры!

Если их там примут, в чем я сильно сомневаюсь...

Это мы еще посмотрим... А «невыездными» станут те, кто откажется от подписи, — добавил «интеллигент в первом по­колении» с недоброй усмешкой.

К счастью, разговор про­должения не имел. Это была попытка бежать впереди паро­воза. А «паровоз» катился бы­стро и докатился до отказа СССР от участия в XXII шах­матной Олимпиаде по той при­чине, что она проводится в израильской Хайфе. Вместо Хайфы мы предложили Бейрут. Вот смеху-то было!

следующая глава