В.Корчной. Шахматы без пощады. Предисловие. В.Войнович

МЕМУАРЫ ШАХМАТИСТА

СЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ ПОЛИТБЮРО, КГБ, СПОРТКОМИТЕТА

 

Победить или умереть.

Каждый день после проигрыша я иду

на игру с целью отыграться.

Да, каждый день я иду на игру с

решимостью победить... или умереть.

Изменилось ли во мне что-нибудь

за 10, 20, 30, 40лет?

Вряд ли.

 

 «ЭТУ КНИГУ Я ЧИТАЛ КАК БОЕВИК»

В.Войнович

Вот уж кого точно представ­лять нет нужды, так автора этой книги. Международный гроссмейстер, многократный чемпион СССР, Виктор Кор­чной трижды поднимался к мировой шахматной вершине и трижды срывался с нее, по­тому что помимо естественной крутизны перед ним воздвига­лись искусственные препят­ствия. Чем выше он поднимал­ся, тем больше прилагалось усилий, чтобы его оттуда стол­кнуть.

Корчной говорит, что он не был диссидентом. В прямом смысле это, возможно, так. Если считать, что диссидент — это сознательный, активный и последовательный борец с режимом. Но Советский Союз был такой системой, где дис­сидентством считалось малейшее отступление от советских норм, ритуалов, правил игры. В диссиденты можно было по­пасть за то, что заступился за уволенного товарища, слушал Би-би-си, читал «Доктора Жи­ваго», сказал лишнее слово или, наоборот, не сказал ни­чего. Помнится, во время со­ветского вторжения в Чехосло­вакию один поэт угрожал со­гражданам, молча не одобрив­шим этого действия: «Мы еще вспомним, кто за что молчал».

Я, как многие мои товари­щи, в молодости увлекался шахматами на любительском уровне, фамилии всех грос­смейстеров, естественно, знал, но ни за кого особенно не бо­лел. Однако на Корчного об­ратил особое внимание, когда в 1974 году перед финальным матчем претендентов на вопрос о любимом произведении ли­тературы он, как мне помнит­ся, ответил: «”По ком звонит колокол” Хемингуэя». Только человек с долгим советским опытом жизни может понять, что этот ответ был дерзостью, которую власть не могла пропустить мимо ушей. Конечно, в послесталинском Советском Союзе никто никому не зап­рещал читать и любить Хемин­гуэя или любого другого печа­таемого (то есть все-таки одоб­ренного властью) писателя, но образцовый советский человек должен был называть другие имена и другие произведения. Соперник Корчного назвал своим любимым произведени­ем (тоже привожу по памяти) «Как закалялась сталь» Нико­лая Островского. Этим в про­странство были посланы два сигнала. Один от Корчного: он свободный человек, интеллек­туал, читает, что хочет, и вы­бор его не ограничен продук­цией соцреализма. А сигнал соперника означал, что он по­нимает правила игры не толь­ко шахматной. Что именно он читает на самом деле, это не­важно (Карпов потом в жур­нале «64» сказал, что его лю­бимые авторы - Ильф и Пет­ров), важно, что называет. А судя по тому, что называет, он настоящий советский русский человек, в его благонадежно­сти можно не сомневаться. Обещание благонадежности от потенциального чемпиона было важной предпосылкой к тому, чтобы власти создали ему, как это говорилось, режим наибольшего благоприятство­вания. С неблагонадежным че­ловеком чемпионского ранга бороться трудно (в этом смыс­ле очень огорчал советских на­чальников Борис Спасский), проще и соблазнительнее не допустить его до чемпионства. Тогда пусть читает хоть Кафку. Конечно, литературные предпочтения Корчного были не единственной причиной, почему власть хотела видеть на шахматном Олимпе не его, а его соперника, но и они свою роль, безусловно, сыграли.

Поведав миру о своих вку­сах, шахматисты вступили в схватку, которая с перерывами продолжалась много лет и была полна драматизма.

Казалось бы, ну что такое шахматы? Просто настольная игра. Ну древняя, ну мудрая, но игра. И не более того.

Но когда на стороне одно­го из играющих выступает су­пердержава, когда в поддерж­ку ему мобилизуют целое вой­ско тренеров, советников, жур­налистов, парапсихологов, докторов и секретных сотруд­ников КГБ (часто те и другие в одном лице) и эти люди со­вместными усилиями подгля­дывают и подслушивают, пор­тят нервы, давят на психику, лгут, клевещут, распространя­ют сплетни, плетут интриги и держат семью в заложниках, тогда уже это не игра, это — война. Отличившихся на этой войне государство поощряло: они продвигались в чинах и званиях, награждались приви­легиями и орденами.

Эту книгу я читал как бое­вик или напряженный полити­ческий детектив, в котором есть не только текст самого автора, но и всякие докумен­ты, которые теперь стали от­части доступны читателю. Сек­ретные доклады, донесения, интенсивная переписка между ЦК КПСС, КГБ, Спорткоми­тетом. Читая это, я почему-то вспоминал пакт Риббентропа — Молотова и секретные доку­менты времен его заключения. И подумал, что, может быть, в ряд причин, по каким совет­ская власть погибла, надо впи­сать и то, что она не умела отличать важное от неважного, к игре двух шахматистов и к пе­ределу мира относилась почти с одинаковой, звериной, как сказал бы Василий Аксенов, серьезностью.

У нас часто спорят, кто ви­новат в том, что Советский Союз рухнул: Горбачев или Ельцин. Да все советские вож­ди и сама система в том вино­ваты!

Я не буду говорить обо всем, что тоталитарный режим натворил, обо всех его злодея­ниях, которые потом были на­званы скромно ошибками, от­мечу лишь то, что слишком много советская власть зани­малась шахматами, литерату­рой и ботаникой.

Корчной трижды проиграл Карпову. Но я не понимаю, как вообще можно было иг­рать, просчитывать ходы, изоб­ретать комбинации в той не­выносимой обстановке, кото­рую ему создавали в Багио и в Мерано. Нахрапистая совет­ская делегация при постоян­ных уступках руководителей

ФИДЕ и самого Кампоманеса (прозванного Карпоманесом) делала все, чтобы вывести его из равновесия, а Карпову со­здать наилучшие условия. Я не сомневаюсь в том, что Карпов относится к числу крупнейших величин в шахматном мире, но против Корчного он играл все­гда с большой форой, и поэто­му победы его не были полно­ценными. Мне кажется, что для человека большого спортивного честолюбия такие победы не могут быть причи­ной безоговорочной гордости.

Но вернемся к книге. Она не только о битвах между Кор­чным и Карповым. Это более широкие воспоминания выдаю­щегося шахматиста с расска­зом о его происхождении, трудном детстве, не раннем начале шахматной карьеры и ее развитии. О встречах Вик­тора Львовича не только с кол­легами, но и с разными дру­гими людьми, включая адво­катов, антрепренеров, писате­лей и даже бандитов. Из тек­ста встает образ человека стра­стного, сильного, упрямого, колючего и непокорного. На­стоящий чемпионский харак­тер. Разумеется, в книге при­ведено много партий, сыгран­ных автором с разными соперниками, в которые полезно будет вникнуть читателю-шахматисту. А мне, не шахматис­ту, и текста было достаточно.

следующая глава